Александр Митряков

Очень разносторонний человек. Внутри него сочетается логическое мышление с гуманитарным образованием, что для меня крайне необычно. Кроме того, это не только самый лучший на сегодня игрок «Что? Где? Когда?» в Удмуртии, но и хороший тренер, с ним можно обсудить и психологию команды, и особенности мышления разных людей, и сильные или слабые стороны организации мероприятий. А еще он музыкант, на мой взгляд, очень неплохой. И дарит мне на Дни Рождения именно такие книги, которые в этот момент мне нужно прочесть. Ну и что приятно — с ним можно не только обсуждать, он всегда готов помочь.

Ольга Нечаева

Лучше на «ты», я не очень старый человек.

Археология — это цепь роковых случайностей. В девятом классе учительница нас завлекла на раскопки — вырваться из дома с хорошей компанией, лес, романтика, комары… В университет поступал со знанием того, что буду археологом, ни на минуту не представляя себе, что это значит.

Археолог должен уметь всё, начиная от быстрого копания земли лопатой, заканчивая кризис-менеджментом, владением всем графическим софтом и зачатками юриспруденции.

Сейчас у Дворца спорта собираются строить бассейн. Вся эта площадь, где он будет стоять, — кладбище. У строителей наипервейшее желание — вырыть ковшом и выкинуть к чёртовой матери. Нельзя. Ни по-человечески, ни по закону. Поэтому мы там третий месяц работаем.

Кости — как пазл разбираешь. Мяса на них нет, не пахнет ничем, обычная «пластмасска».

Работа с кисточкой и совочком — 5% времени. Всё остальное: лопата, фотоаппарат, отчёты, варка обедов.

Археология в наших условиях не столько наука. А с первого раза, когда в спине стреляет, становится и не до романтики. Археология — это образ жизни.

Да, по вещи можно судить, откуда она. Вот, по фотоаппарату видно, что он не в Ижевске сделан. Например, есть формы, в которых бронза отливается. Если таких форм в данном месте не обнаружено, невозможно было и бронзовую вещь сделать здесь.

Вместе с преподаванием «первобытки» выяснились страшные вещи: человек заговорил очень и очень поздно, а в том виде, в котором мы языком пользуемся, — тысячи три лет назад, не больше.

Самое интересное — выйти за пределы понятийного мира. Когда начал туда лезть, стала обнаруживаться куча первобытных вещей рядом с нами.

У индейцев есть обычай «потлач» — все начинают дарить подарки. Когда даришь, обретаешь престиж: мне пофиг на эти материальные вещи, я такой крутой. Иногда массово дарить надоедает, вождь выгоняет всех из посёлка и сжигает его со всем урожаем и имуществом. Кажется — дикость. А мы точно так же действуем. Выйдите на улицу на 15 минут — обязательно проедет «Лексус». На фига на улице Удмуртской «Лексус»? Материальные ценности переплавляются в престиж нерационально.

Если отказаться от слов, думаете, нельзя будет в обществе взаимодействовать?

Ощущения словами не передаются, слова — очень ограниченная штука. Мастерство поэта — да и рекламщика тоже — состоит в том, чтобы заставить слова вместе работать мощнее, чем они могут по отдельности.

С Бродским мы боремся.

Если представить в виде такой коммуналки, то Заболоцкий варил борщ — нормальный борщ с салом. Когда он помер, Тарковский начал доваривать. Потом пришёл Бродский, плюнул в борщ и немедленно эмигрировал. Перед этим зашёл в туалет и все круги от унитазов — слушайте, такое бывает до сих пор! — поломал. И теперь ни поесть, ни в туалет не сходить в русской поэзии, потому что всё испортил Бродский.

С одной стороны, он технически совершенно фантастический поэт. С другой стороны, безблагодатность и безысходность абсолютная: «Идёт четверг. Я верю в пустоту. В ней как в Аду, но более херово», — и да, херово.

За последние 20 лет ни одного нет русского поэта, кто хотя бы приблизился к Бродскому и не писал бы при этом, как он. Есть очень крутые ребята — Гандлевский, Кибиров, но это всё не то.

Любой человек больших свершений — очень неуживчивый человек.

Юношеский романтизм никуда не девается, он всегда с собой.

Первый курс, висит объявление: «Приходите в клуб «Что? Где? Когда?» Взял да и пришёл. Зачем вообще? А тогда всё интересно, всё надо попробовать.

Есть вещи, про которые ниоткуда больше не узнаешь, кроме как из ЧГК, в этом и прикол, мне кажется.

Анатолий Вассерман человек запредельно эрудированный, но в «Свою игру» с ним играть проще. У него — может быть, в силу возраста — с реакцией не очень хорошо. В телесвояке всё решает реакция.

Смысл мантий какой — знаточьё, как люди достаточно маргинальные, приходят на запись в чём попало. Когда все насмотрелись на эти свитеры с оленями, появились мантии.

Как только начинает получаться, сразу становится не интересно.

Студенты — очень всяко. В среднем по больнице хуже, чем было 10 лет назад. Они не глупее, но есть Википедия, и самому не надо напрягаться. Только годам к 30 понимаешь, что база должна быть, Википедия не спасает. В остальном — такие же точно люди, как всегда.

Детей не только учишь, у них учишься всё время — куче того, что ты уже забыл.

Энциклопедические знания — не такая необходимая вещь. Должно быть понимание, что нужно знать, что не нужно. Человек должен знать, чего он не знает. Тот, кто с этим справится правильно для себя, пойдёт вверх и будет жить хорошо, кто не справится — будет жить хуже, но обижаться-то не на кого.

Каждый год помимо основной работы беру маленькую дурацкую работёнку — что-то новое узнать. В прошлый раз был в Сельхозакадемии преподавателем. 70% народу из сёл, незамутнённый ум абсолютно. Полгода пребывал в ужасе — а раз уж припёрся, хочется объяснить людям, что такое авторитаризм. Потом мы начали находить общий язык и было забавно.

С мальчиком разговаривали на зачёте: «Зачем на лесовода вообще пошёл? — Чо, если вижу, что у человека высшего образования нет, чо я с ним разговаривать буду, как лох какой-то!» При этом парень нормальный, адекватный, руками работает здорово. Такой подход.

Детям приходится всегда объяснять разницу между ПТУ и университетом. Не в том дело, что одно круто, другое — нет, а в том, что в ПТУ дают прикладную профессию.

Что самое интересное в Сельхозке было — увидел людей, которые голосуют за Путина. Когда случилась вся эта белоленточность, казалось, действительно что-то накрутили. А сейчас понимаю, что не надо накручивать, по крайней мере, в Удмуртии. Вот эти люди, которые голосуют и могут объяснить, почему. Ну, бога ради, главное последовательными быть.

Бывает обидно, что у конкретного человека с большими возможностями “WOW” или «Танки» — главная вещь в жизни. С другой стороны, жрать захочешь — всему научишься.

В детстве, как все, в музыку играл. На флейте пытался, на гитаре тоже могу. Ещё крестиком вышивать. Всегда же хочется чего-то особенного.

Это предмет моей досады — никто не узнает, что группа «Мельница» начала играть то, что играет, на два года позже, чем это стали делать в Ижевске. Нас проклинали все звукорежиссёры, потому что были гитара, бас, ударные, вокал (Маша Чистякова), флейта, виолончель, две скрипки и ещё кто-то тряс какими-то банками.

Класса до 8-го я не знал, что нормальная музыка существует. Потом по радио покрутили «Полковник Васин приехал на фронт…» Начал слушать запойно.

Коротенькая, без слов, композиция «Гиневер» — до сих пор считаю, что это самое важное, что в жизни моей произошло за последние 12 лет.

Гребенщиков последние 30 лет ничем, кроме пересказа буддийских текстов не занимается. И Пелевин тоже — поэтому, видимо, они друзья.

Пелевин восхищает, потому что секс, треш, бабки, наркота — всякой ерундой он активно завлекает средний класс и молодёжь, а на самом деле толкает такое… Последние 4 книжки — это «Тибетская книга мёртвых» беспримесная. Хотя читать его всё тяжелее и тяжелее — такое ощущение, что человек стареет и понимает: не до хаханек уже, надо бить открытым текстом.

Зачем пересказывать — за тем, что русский человек никогда до этого ногами не дойдёт. Всё то же самое есть в православном христианстве, по-моему, но до этого он тоже никогда не дойдёт, на полбутылке остановится (улыбается).

Веровать можно хоть в чертей зелёных, главное, чтобы при этом в жертву никого не приносили.

Охоту, надеюсь, не освою. Зачем столько возни, когда есть «Восточная» тушёнка? В этом плане у меня никаких претензий нет к Сельхозакадемии, по профилю они учат всерьёз.

Фантастика абсолютная — в конце августа мы сходили в разведку по реке Кырыкмас. От Ижевска километров 80 — и глушь дичайшая. Видели двух человек за пять дней, по берегу идёшь — следы кабанов, лосей, бобры оборзевшие — с берега съезжают на заднице, натуральный аквапарк.

У Удмуртии разницы ни с Шотландией, ни с Ирландией ни малейшей. Те же болота, те же леса, горы, реки. Те же рыжие ребята с веснушками.

В процессе такого свободного сёрфа в интернете напоролся на весёлых дядек, поэтов — страшно сказать — Оркнейских островов. Чтобы понимать — это такой Юкаменский район Великобритании. Дырища страшенная, но там появляются люди, которые пишут ЭТО. Один, второй, четвёртый — с пяток поэтов возникает внезапно, в самом конце 40-х годов. Сейчас считаются английскими классиками — и не зря считаются! Вопрос — как в такой беспросветной дыре это случилось? Почему Удмуртская культура не может, если эти ребята смогли?

Уклад жизни не отменяет того, что они безумно круты — есть люди с безумно крутым укладом жизни.

Что в себе не нравится? Я лентяй чудовищный. Что бы хотел изменить? Вроде всё не плохо.

Мама смирилась. Это самое важное, что она могла сделать. Вначале не видела плохого в том, что мальчик ездит в турпоходы, а потом начала понимать: что-то происходит не так — но было поздно.

Завтрак? Сплю до последнего. Потом вскакиваю, ставлю чайник, запихиваю в себя каких-то бутербродов и на работу, на работу. Если до трёх ночи просидел — какая там овсянка?

Всё время отдыхаю. Сейчас должен на Троицком кладбище быть, а я тут — вместо того чтобы гробы копать.

Галилей вовремя соскочил.