Влада Одинцова

Главный редактор единственного в наших широтах настоящего глянцевого издания о моде, 13 лет проработавшая в ГТРК Удмуртия, поднялась на 13й этаж, чтобы развеять сразу несколько мифов. Миф о том, что работать в телевизоре интересно, о том, что президентов спрашивают простые граждане, о том, что на модные показы вхожи только небожители и главное — о том, что все женщины-редакторы настоящих глянцевых журналов — неприятные холодные зазнобы. 

На данном жизненном этапе я главный редактор журнала «Леонардо».

В детстве я мечтала ездить на автобусе вокруг Кремля и рассказывать иностранцам о достопримечательностях. Мечтала о муже дипломате и о четырёх детях-близнецах.

Я не поступила туда, куда хотела. Мой дедушка на тот момент был председатель президиума Совета Министров, можно в принципе какое-то направление в ВУЗ выхмурить. Но я считала, что поступать должна без льгот, дабы доказать, что я это я. Сейчас пользоваться служебным положением нормально, а тогда — нет.

После школы я собралась в институт имени Мориса Тореза, на переводчика международника. Но из-за отсутствия московской прописки меня даже не допустили к сдаче экзаменов. Переметнулась на испанский в МГУ — не знала языка, тоже не допустили. Потом славянские языки — один блат, проходной бал 20 за 4 экзамена. Не набрала. Вернулась, поступила на филфак. Но когда на третьем курсе мы пошли на практику в школу, я поняла, что надо бежать. Не столько себя жалко, сколько детей. А тут объект моей первой любви уехал в литературный институт… и так я оказалась на журфаке в Москве.

Первая моя авторская программа называлась «Я + Я». Потом были «Соло для двоих», которую снимали у меня на квартире, «Детский лепет», «Не Париж, но…», и «Консоме» — где мы действительно готовили на настоящей кухне, которая была установлена в павильоне  и действительно ели, пусть иногда есть это было невозможно.

Энвиль Касимов приходил, чтобы приготовить суп «Кровь любимой женщины»: томатный сок, консервированная кукуруза, порезанная колбаса и пожаренный лук. Представляете, какая дрянь? А он слопал две тарелки на камеру и ушёл довольный.

У всех ГТРК один стандарт новостей и все шаблоны идут из Москвы. Буквально: «4 строчки в кадре, потом за кадром», потом «Иван Петрович сказал…», и его прямая речь. Нужно просто владеть алгоритмом, чтобы писать такие сюжеты. А я всегда хотела творчества.

Интересно было на телемосте с Путиным. Сначала 2 дня репетиций с двойником (парень-режиссёр с голосом Путина), оформление точки, потом уже на площади нужно переставлять людей — простых людей вперед, депутатов на задний план (что особенно сложно). В прямом эфире «вылетел» звук, и режиссёр ПТС одной рукой переключал камеры, другой держал какие-то разъединившиеся. Но зрители помех не увидели.

С телевидения я ушла небольшой журнальчик «Динамит».  Кстати мы тогда первыми начали делать светскую хронику. Издание было непафосное, но очень милое. Печатали на «сколько денежек соберём». Напечатать — напечатаем, а лица у всех двойные тройные, красные. Потому что печать местная, не дорогая.

Когда делали Леонардо, всё начинали с нуля. Зарегистрировались, сняли офис, купили компьютеры и начали делать издание мирового уровня. Не сразу конечно. 

У нас у издателя хороший вкус и жёсткая рука. Когда 10 раз ему не нравится, на 11 делаешь так, чтобы нравилось. А деньги он дает. Не экономим ни на фото, ни на печати.

Я переписываюсь с 20-30ю марками уровня Gucci и Dolce&Gabbana, рекламу в номер получаю от пресс центров из Милана и Парижа.

Летом в сорокоградусную жару снимали зимнюю коллекцию – пальто и сапоги. Весну снимаем зимой.

Один раз мы скопировали сессию из итальянского Vogue. Вернее сделали свою по мотивам той от Стивена Майзеля. У всех Vogue общий фонд фотографий. Российский Vogue напечатал эту сессию месяца на три позже итальянцев, как раз к тому моменту, как Леонардо вышел. Журналы лежат в киосках рядом — вот и думай, кто у кого спёр!

Когда снимали фотосессию про Джеймса Бонда, нужны были мешки денег, и мы с коммерческим всю ночь склеивали муляжи, которые были подарочными купонами одного магазина электроники (склеивали, чтобы принт денег был с двух сторон). Снимали на вертолетной площадке башни «Удмуртия», деньги улетели вмиг. А из башни после рабочего дня как раз выходили клерки конкурирующей компании. Ну и попали под дождь из купонов конкурентов. Был скандал, пришлось доказывать, что они уже просроченные.

Один раз на съемках  снимали на фоне баранов. Бегаем по вольеру, загоняем их так, чтобы модель выигрышно смотрелась на фоне животных. А животные эти, ополоумев от страха, выстроились боевым клином и поперли на меня. Я представив последствия решила падать лицом в грязь, бог с ней, с одеждой, спрячу лицо — хоть зубы целые будут. Обошлось.

У нас, между прочим, все девушки модели Ижевские. Очень красивые. Многие работают в Москве на неделях моды. Настя Иванова та уже и Милан покорила, не смотря  на то, что ей 15 лет.

В глянцевом журнале нужно хорошо одеваться. Так положено. Иногда мы делаем хитрый маневр – идем в сток, берём что-нибудь в тренде, подмешиваем. Заметят? Не заметили. А так могут замечание сделать, таков дресс-код.

Нынче у нас распродажа была чудная, просто чудная. Очередь в кассу: «девушку с ребёнком пропустите!», вторая с грудничком сидит на ступеньках, мужик взял десять платьев со словами: «Жене не подойдёт — любовнице подойдёт!». В общем, как в лучшие времена.

Послали меня на показ в Милан. Я комплексовала из-за того, что опаздывала, всю ночь в дороге, юбка на мне красная, сапоги в полоску, да еще и не накрашена, зубы не чищены. А там, как меня предупредили нужно все чёрное. Такой вот модный дресс-код. Я надеялась, что успею переодеться в гостинице. Но самолет задержали. В общем едем на показ, я комплексую дико. Страшно от своего несоответствия сливкам модного сообщества. А большинство показов проходит в шатрах, там холодно и освещен только подиум, потому на тебя никто и не смотрит. Есть, конечно, показы пафосные, где тебя сканируют на тему соответствия последним коллекциям.

Самое интересное на показах – это фотографы и операторы. Они кричат. Толкаются, борются за лучшее съемочное место. Если показ задерживается — свистят. Кричат всякие вольности приглашённым знаменитостям. Один раз даже петь хором начали.

Тщеславие, как мне Зоя Лебедева сказала, оно как ребёнок. Баюкаешь его, а у него и ножки вырастают, с копытцами.

Дали медаль: «заслуженный журналист Удмуртии», три дня гордилась, потом стало стеснительно. Но процесс мне понравился. Медаль на чёрном платье смотрелась красиво. Да и всего двое коллег пакости сказали.

Я журналист, а журналисты люди небогатые, я вам скажу.

По клубам я не хожу, спортом не занимаюсь, не люблю. Могу на дачу выехать, шашлык пожарить. Я никак не отдыхаю, наверное.

Если есть деньги — ездим далеко, если нет — на машине по окрестностям. В прошлом году, например, были в Челябинске на озере. Красивом, холодном и прозрачном.

Повторяю, я журналист. Скажите мне, как можно писать не за деньги, а в стол?

Чем горжусь? Детьми горжусь. За журнал не стыдно. Вообще в жизни главное, чтобы не стыдно было.